Мне говорили «верь», говорили «будь», «старые письма, мосты и на сцене – жги». Я закрывала дверь,
начинала путь. Были невинно-робки мои шаги. Мне говорили: «Пой, забывая тех, кто на тебе когда-то
поставил крест. Но не молись на яркий шальной успех – этот божок тебя с потрохами съест». Мне
говорили: «Прошлое отпусти, новым надеждам душу свою открой». Время сжималось теплым песком
в горсти. Кто-то одеждам мира менял покрой.
Я примеряла новые адреса, и, несомненно, мне они очень шли. Милые, добрые, дальние голоса делались
тише и тише… Уже не жгли воспоминания-раны былых обид. Впрочем, и радости тоже теряли цвет. Дивную
сказку сменил прозаичный быт. Даже порой казалось, что вовсе нет разницы между полярными «там» и
«здесь». Будто бы кто-то злобно в лицо кричал: «Глупая девочка! Нет никаких чудес! Даже когда заветный
нашел причал, даже когда поверил: мечта – твоя, все неудачи оставлены позади, знай: от себя не скрыться
в чужих краях. Черные дыры зияют в твоей груди, и не заполнит их мрачная красота города, ставшего самым
уютным «здесь». Хватит себя обманывать! Пустота вряд ли излечится от перемены мест».
Я затыкала уши и дальше шла, веря лишь тем, родным, голосам внутри: «Просто живи», – шептали. И я жила.
Мне улыбались: стекла цветных витрин, серые улицы, реки, мосты, дома, шумные зрители баров… Я пела
им и понимала: рано сходить с ума. Рано быть пеплом, пока мы еще горим. И не погаснет пламя, пока еще
в раненой памяти трепетно берегу веривших так спасительно-горячо в то, что я все смогу. Значит, я смогу.
Даже когда голоса их совсем тихи, мысли застыли, и, кажется, мир застыл, – знаю: кого-то спасают мои
стихи. Значит, мне хватит веры и хватит сил. Может, на самом деле, и вовсе нет времени, расстояний,
других границ? Я вижу небо. Небо меняет цвет. Я отражаюсь в тысячах встречных лиц. Важно не где ты,
а кто ты. Стара как мир истина эта. Теперь мне она ясна. Солнце латает впадины черных дыр.
В город ветров наконец-то пришла весна. ©